Марди и путешествие туда - Герман Мелвилл

Что касается приёма Медиа, то его милосердие не было полностью следствием божественного характера, приписываемого мне. Ей-богу, он верил, что так оно и есть. Но прихотливая странность в его душе привела его к представлению меня как одного среди многих, но не равных.

Но очевидная беззаботность короля Медиа относительно моей божественности ни в коем случае не удивила меня так, как его непоколебимое безразличие к моему удивительному путешествию от солнца, его безразличие к самому солнцу и всем замечательным обстоятельствам, которые, должно быть, сопровождали мой отъезд. С того момента, когда он с такой беззаботностью узнал о нашем солнечном путешествии, этот вопрос в моём уме остался неразрешимым. Бесспорно, что, как простой путешественник, он, должно быть, считал моё путешествие не таким уж и великим чудом.

Моё удивление этими вещами усилилось после размышлений о том, что все жители Архипелага считали, что карта Марди и является картой мира.

За исключением определённых островов, невидимых глазу и находящихся на неопределённом расстоянии, у них не было определённого знания о каких-либо островах, кроме их собственных.

И немного времени утекло, прежде чем у меня появились дополнительные причины прекратить удивляться легковерию относительно представленной мною истории. Поскольку эти мардиане были знакомы с ещё большими чудесами, чем мои собственные, поистине веря в чудеса всех видов. Любое из них вогнало бы меня в румянец.

«Обратись тогда к своему пути, Тайи, – подумал я, – и неси не свой гребень так же высоко. Ручаюсь, у тебя больше пэров, чем подданных. Искусство превосходит всё. Веди себя осторожно и не надменно, Тайи. Это не придаст тебе важности. Воздержись от всех последовательных намёков на потусторонний мир и благородных божеств, среди которых ты вращался. Не хвались слишком небрежным своим одеянием, ведь оно ново в Марди; не хвастай быстротой своей „Серны“, ведь она не похожа на каноэ. Не хвастайся не своей родословной, Тайи, поскольку Медиа самостоятельно оценивает её по своим меркам. Не будь „снобом“, Тайи».

Таким образом, хорошо взвесив всё увиденное и строго – самого себя, я решил следовать мудрым советам моего наставника; не присваивать что-либо, не приуменьшать; но общаться свободно, дружелюбно и откровенно среди богов, героев, высших жрецов, королей и знати, из кого состояли правители Марди.

Глава LVIII

Марди ночью и Йилла днём

В течение ночи после нашего прибытия в Одо многие мечты, казалось, очистились от сомнений. Но мои мысли не дремали. И в то время, когда мои спутники спали, повинуясь неуёмному инстинкту, я проник в волшебный мир звёзд. Есть такие люди, которые в чужой стране иногда любят рассматривать их по ночам.

Уже говорилось, что пространство в роще, где был расположен Город Медиа, располагалось выше окружающих равнин. Следовательно, местность вокруг хорошо просматривалась.

На всём просторе человек и природа отдыхали. Рощи были неподвижны; и на лугах, как гоблины, тени приближались и отступали. Передо мной полностью расположился флот Мардианских островов, стоящий на якоре в своей коралловой гавани. Поблизости стоял один из кораблей, опоясанный по кругу пенистым ярким рифом, в котором он находился, как Сатурн в своём кольце.

С этого места ввысь поднимался молочно-белый дым, как от индейских вигвамов в туманное полнолуние перед осенним равноденствием. И, уплывая ввысь, эти пары смешивались с лёгким туманным потоком, нависавшим над рифом подобно оборонительному валу. Далеко за всем этим в бесконечной ночи простирался чёрный, как уголь, океан.

Но как же спокойна была широкая лагуна, которая отражала горящие пятна в небесах! Глубоко вниз, в её самое сокровенное нутро, проникли косые лучи Венеры, подобные столбу света, уходящего глубоко в таинственную Голконду, где, казалось, трудятся бесчисленные гномы. Вскоре свежий бриз всколыхнул воду, и световой столб исчез. Но яркий след луны всё ещё сиял серебряным светом, опрокидываемым на своём пути каждым гребнем волны, где каждый из них казался жемчужной спиральной раковиной наутилуса, ожившей от некоего магического приказа.

От земли до небес! Высоко надо мной находился тёмный будуар Ночи, пересекаемый, подобно виноградной лозе, Млечным Путём и нагруженный золотыми гроздьями. О звёзды! О глаза, которые видят меня повсюду, где я странствую: безмятежный, полный решимости, непостижимый для мира, скажи мне, Сибилла, что я существую! Поразительны миры в мирах! Вокруг и вокруг меня яркие, ужасные чары: великолепные, яркие созвездия, вы – диадемы Бога! К вам, звёзды, человек посылает свои самые мрачные чувства, отвратительные мысли и всё, что наполнено верой.

Но как же ваше кроткое сияние жалит сердце предзнаменованием! Я убийца, звёзды?

Проходят часы. Звёздный транс уходит. Приходит долгожданный рассвет.

Сначала меняется недремлющее лицо, выглядывающее из-под сонного укрытия, затем сияет вдали длиннеющими вспышками, пока, как солнце, не оживает его душа и не начинает слать свои лучи повсюду.

Когда вот так и моя Йилла ежедневно рассветала, то как же она освещала мой мир, окрашивая ещё большим оптимизмом розоватые облака, игравшие на её молодых щеках, подобно облакам в итальянском воздухе.

Глава LIX

Их утренняя еда

Не весь наш мир состоит из ярких звёзд и ярких глаз: вернёмся к нашей истории.

Добросовестному хозяину всегда должно быть предоставлено право своевременно позаботиться о благосостоянии своих гостей и проследить, чтобы их день начался благоприятно. Король Медиа объявил о восходе солнца, лично прошелестев карнизом моего жилища.

Трапеза была устроена в смежной беседке, в которой имелись листья, разглаженные Медиа для нашего приёма, и где подчинённые ему вожди прислуживали нам. Здесь мы и устроились на циновках. Ароматное и свежее дыхание утреннего бриза, золотые пары, окутывающие горы, серебро, блестевшее на траве, и птицы, певшие заутреннюю в рощах; их яркое оперение вспыхивало в лучах то тут, то там, как будто некая радуга садилась на листву.

Уставленные перед нами кушанья подавались в странных формах, любопытно окрашенных тыквах, правда, не из севрского фарфора, но почти с таким же вкусом сделанных; и, как истинный фарфор, их обжёг огонь. Зелёными и мягкими они срываются с дерева и, освобождённые от своей мякоти, процарапываются неглубокими бороздами, как линии на гравюрах. Подготавливается земля, тщательно вырезаются различные фигуры. Контуры наносятся тонкими пунктирами, специальные растительные масла выливаются на них для окраски. Затем заполненная особой разновидностью земли тыква помещается в земляную печь. И в назначенное время выкапывается, освобождается от своего содержания и промывается в протоке, далее являя окрашенную поверхность; каждый рисунок отчётливо прослежен и непрозрачен, но глазурь на нём полупрозрачная. В некоторых случаях, вследствие разнообразия используемых красок, каждый рисунок имеет различный оттенок.

Более прекрасные кубки для вина, чем эти, никогда не прикасались к устам. Ёмкие, как кувшины, они почти заменили графины.

Сейчас, в тропическом климате, фрукты с лёгкими винами составляли единственно пригодную утреннюю еду. И с постоянным видом на сады и виноградники – желал бы большего казачий гетман? У нас было много виноградного сока. Ну а в грядущем будут прекрасные старые подвалы и много хорошего настроения в запасе.

Во время трапезы Медиа временами проявлял заинтересованность нашим одеянием. Он просил меня исследовать детали строения его собственной королевской одежды и сравнить, насколько похожа была она на мою собственную. Это вогнало мою мантию в румянец: её сравнили с накидкой, со вкусом окрашенной в красное и чёрное и отороченной окрашенными краями редких перьев и концами когтей иволги.

Затем под рассмотрение попала гуаякильская шляпа Небожителя, чью нелепую форму наш хозяин выставил на посмешище, нахлобучив огромную коническую тыкву на голову слуги и сказав, что тот теперь будет Ярлом. При этой и при всех подобных остротах Самоа хохотал громче и смелее, чем кто-либо другой, хотя радость не была его постоянным чувством.

Но он, казалось, радовался возможности подвергнуть нас насмешкам, которые, как варвар среди белых, сам так часто испытывал.

Эти шутки были очень приятны самому королю Медиа, будто бы они